Она пришла на праздник, как договаривались, к семи часам вечера.
Первое, что она увидела, только войдя в прихожую, это шумную веселую компанию людей, сидевших за накрытым праздничным столом, уже веселых, громко разговаривающих и перебивающих друг друга.
— «Что бы это значило? – подумала она – Я пришла вовремя, а они уже довольно веселы. Странно! Я вообще-то могла бы предположить, что если пригласили к семи, то садиться за стол раньше, не дождавшись, пока все придут, не станут»
Она разделась и прошла в комнату.
Ни одна голова не повернулась в ее сторону.
— «Здрасте!» – сказала она, ожидая, что хоть теперь кто-нибудь обратит на неё внимание.
Но ни одна голова не повернулась в ее сторону, ни один, выкрикивающий что-то, не замолк.
Ей никто не предложил присесть за стол, никто вообще по ходу не заметил, что в комнате есть кто-то, кроме потребляющих пищу и питье за столом.
Она окинула быстрым взглядом ситуацию: гости сидели тесно, облепив стол со всех сторон, припадая плечом к плечу.
Свободного места явно не было. Пустой тарелки и свободного стула – тоже…
— «Что же делать?» — судорожно подумала она, моментально ощутив уже такое привычное ей чувство ненужности и лишности.
«Лишность» — это слово было ее собственного изобретения, но оно лучше всех других могло описать те ощущения, которые возникали в ней каждый раз, когда она понимала, что ее здесь не ждали.
Не лишённости, не ненужности, а именно лишности.
Ей уже стало ясно, что надо как-то спасать ситуацию, спасать свое лицо – от самой себя, от той боли, которая моментально поднималась в ней каждый раз в подобные моменты.
В детской слышались голоса детей, приглашенных к имениннице, – она ухватилась за них как за спасательный круг.
— «Пройду туда!» — решила она.
Проходя мимо стола, она еще раз на всякий случай произнесла: «Здрасте!», уже ненавидя себя за то, что оказалась в такой унизительной ситуации.
И нашелся добрый человек!
Один из гостей все-таки обернулся на ее приветствие и ответил ей вполне доброжелательно.
Но она уже бежала, объятая ужасом от всколыхнувшегося в ней чувства, что вот – опять!
Опять!
Опять!
Чувствовать себя несуществующей так страшно! Вот вроде бы ты есть, а тебя как бы и нет…
Этот слепящий и оглушающий ужас повторялся в ней каждый раз, начиная с раннего детства, когда родители в порыве своего неудовлетворенного эгоизма и несбывшихся ожиданий орали друг на друга.
А она – маленькая кроха, бессильная что-нибудь изменить в этом шуме и потоках ненависти, – стояла между ними и ей хотелось исчезнуть, вжаться в стену, сделать так, чтобы ее не было здесь…  и не было вообще нигде… Нигде и никогда.
Нигде и никогда!
Она проскочила в детскую, отдала виновнице торжества подарок. Постояла в уголке возле стола. Оценила обстановку.
Дети были заняты игрой. Мама именинницы была аниматором – играла с детьми и развлекала их.
В первой комнате гудели гости, слышались тосты и смех.
— «Да мне здесь нечего делать! – подумала она. –Зря я пришла! Надо было еще днем принести подарок и уйти»
Ей вдруг очень остро – до боли за грудиной захотелось уйти, исчезнуть, не быть здесь…
Старое привычное с раннего детства чувство.
И она решила, что уйдет: немного постоит здесь – в норке – и уйдет потихоньку.
Как только стали подавать чай и стоять в норке стало невозможно, она поспешила уйти.
Ей еле хватило сил, чтобы не разрыдаться еще в прихожей, когда одевала пальто.
Она шла домой, глотая слезы.
Когда она пришла домой, ей позвонила дочь: «Все спрашивают, почему ты так быстро ушла: может мы тебя чем обидели?»
— «Нет, — сказала она. – Как вы могли меня обидеть, если меня там не было?»
Конечно, она не сказала так вслух, но так подумала.

No responses yet

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *